Комментарий очевидца этой катастрофы Сергея Кетько.

23 июня 1977 г. Катастрофа Ту-22Р
Экипаж майора Сапронова Р.Д., 1 кл.
30 одрап, Саки (КШУ ЧФ Берег-77)

Возврат после бомбометания. Заход на посадку, выравнивание, 4-5м, V= 360км/ч, неожиданно самолёт опускает нос, ударяется о бетон на удалении 230 м от начала ВПП передней стойкой, она отломилась.
При касании основными - левая стойка подвернулась, плоскость оторвалась. Под действием подъемной силы правой плоскости самолёт перевернулся на спину и загорелся. Экипаж погиб.

Наиболее вероятные причины катастрофы:
- временное затяжеление управления стабилизатором на посадке вследствие дополнительных усилий на страгивание штока ограничителя скорости, перемещение штурвала ОС-1 из-за нестабильности его характеристик;
- ошибка техники пилотирования - чрезмерная отдача от себя для исправления высоты выравнивания и последующим взятием на себя, что могло привести к срабатыванию ограничителя скорости и невозможности лётчика парировать пикирующий момент.


Я был зам по п/ч, 2 АЭ (Ком 2 аэ - Сидоров В.И. был в отпуске, зам ком АЭ Кудряшов в госпитале, НШ – назначен, но еще нет приказа, зам по ИАС тоже, Сапронов Р.Д. ком. отряда - исполняющий обязанности ком АЭ).
Шли учения, мы с Мамаевым уже слетали по учению, и я на старте играл до вылета в шахматы с Русланом Дмитриевичем. Он меня обучал и обычно даже с форой ферзя выигрывал, а в этот раз проиграл, похвалил. И пошел на вылет, я проводил его (кстати, я пытался его сфотографировать, но он отказался - "нельзя". Я: «А мы фотографировались", он: "Ваши проблемы").

Я обошел старт, пообщался с техниками, собрал информацию для поощрений, зашел в стартовый домик и разговаривал с прапорщиком Загоняевым (мы с ним всегда вместе оформляли "наглядину"), когда сказали , что Сапронов идет на посадку. Вышли смотреть. Да он подошел высоковато и опускание носа шло плавно и без видимых...

Ну тут... удар. Передняя стойка ушла ( по замерам на 1310 м, в район третьей АЭ), самолет плавно так, как в замедленном кино переворачивается и загорается.
Мы с Загоняевым и некоторыми техниками побежали к месту катастрофы, туда уже гнали пожарка и машина АСС, но первым туда (я потом узнал) прибежал Саша Штирц – ПРП. Он пытался вскрыть кабину. Да нечем, все заклинило. Он говорил, что вроде слышал крики штурмана, Виктора Ивановича Филипповского.

Мы бежим, и вдруг начали рваться СКГ и снаряды.
Загоняев делает мне подножку и валится на землю со мной. "Зачем?", "Так снаряды рвутся". Действительно один матрос-пожарник получил осколочное ранение.
Встал, побежал дальше. Подъехало командование, трактор оттащил кабину.
Нач ПО, Валерий Сергеевич Яшин, подозвал меня и говорит: "Иди к семьям, твое дело сообщать"...И я пошел...

Жены Руслана Дмитриевича и Виктора Ивановича, надо сказать, очень выдержанно встретили сообщение, истерик не было. Голофаев Генрих - оператор, был холост.

На следующий день прибыла комиссия из Москвы и КБ. Генерал Юрганов Л.Б. (он потом умер он от инфаркта в своем кабинете) как поздоровался со мной "Что, замполит, угробил экипаж?" "Так точно" ответил я. "Как?" Я и сказал про шахматы.

Самолет-то такой, что требует концентрации всего организма, а Руслану двух секунд не хватило - отпустить и снова взять штурвал на себя.
Женщина-конструктор по ОДС штурвала выступала и говорила об этой его особенности. Но многие товарищи мои, в том числе и С. Бутковский и А. Штирц, считают возможной причиной попадание в отсек "Ветер" постороннего предмета (отвертки), застопорившей РМ.
Я до училища получил удостоверение механика авиационного и мне как-то не по себе верить в потерю учтенного инструмента... (хотя...ведь ее нашли на месте сгоревшего самолета.)

Нам в течении недели до похорон и после несколько раз показывали съемку катастрофы и каждый раз: "Ну же, Руслан, нууу!"
Поминали их, как завещал Руслан, с гитарой Саши Мамаева и песнями, которые он любил.
Через неделю после похорон нач ПО (сам летчик) собрал нас и говорит: «Надо летать. Ведь, если война, сидели бы вы на земле?»
И Иванов В.Ф., ком. полка вылетел первым, и мы в этот же день, и другие.
Все же, это время - это настоящая жизнь, это самолет, который я помню и люблю и, особенно, всех своих товарищей:
Гребешкова и Мамаева,
Кислова и Александрова,
Штирца и Волокитина,
Колотилина и Юрина,
Акопяна и Яшина,
Москалева и Яскина (прости),
Сидорова и друга Бутковского,
и друга Михеева, Гречухина и Стасенко,
Грязева и Лугового,
весь родной 30 одрап.
Летал я с Гребешковым, Брюховецким, Мамаевым, Дудкиным...
Жизнь... остались только мемуары...