26 декабря 2009 ЗВЕНИГОРОДСКИЕ ВЕДОМОСТИ No 52
продолжение №2
Жертвы катастрофы
Вспоминает Евгений Киселёв, житель улицы Пролетарская:
«Примерно в 12.20 я пришёл на обед, но был ещё на улице у своего дома. На шум приближающегося самолёта внимания не обратил. Вдруг один хлопок, через пару секунд другой, сильные, как взрыв! Поднимаю голову и... о ужас!.. прямо у меня на глазах фюзеляж самолёта без крыльев превращается в кучу бесформенного хлама... Нос с кабиной летчиков, непрерывно вращаясь, стал падать где-то на улицу Фрунзе. Другие части, казалось, летели прямо в меня. Ещё секунда — и третий страшный взрыв раздался улицей выше, на Соловьёвской. Поднялся огромный столб дыма в виде гриба. Все различные обломки упали в радиусе 100—500 метров вокруг, а мой дом не пострадал... Я же побежал вниз, на улицу Фрунзе. Действительно, во дворе дома, где сегодня кафе «У двух кошек», отбив угол соседнего дома, лежала кабина, разваленная вдоль, как скорлупа ореха. Летчики, пристёгнутые к креслам, были мертвы...
Первый из них — старший лейтенант, за ним капитан с оторванной звездочкой на погоне и рукой, лежавшей на земле. Как ни странно, крови я не увидел. Их застывшие лица были покрыты маской из серой пыли. Подобрал с земли маленькую табличку с надписью «Зенов». Всегда считал, что это фамилия кого-то из экипажа... Я так думаю, при первом хлопке оторвались крылья, они упали у берега реки. При втором развалился корпус, двигатели, и, видимо, горючее взорвалось на Соловьёвской. Одно шасси упало между улицами Московская и Почтовая, а другое — на улицу Чехова: пробило стену здания пищекомбината — и прямо в столовую, но люди не пострадали, там была только испорчена вся продукция...»
По поводу таблички Василий Тихонович пояснил мне: в Барановичах служил офицер Зенов, он мог летать на этом борту и оставить в кабине какое-то маркированное его фамилией снаряжение.
Не прошло и часа, как весь центр города был оцеплен милицией и военными. Почти сразу прилетел на вертолёте и возглавил комиссию по расследованию ЧП первый заместитель командующего авиацией Московского военного округа И.Н. Кожедуб. Позже, разобравшись с обстановкой, он скажет: «Святой город — после такой катастрофы, и почти не пострадал».
Но вернёмся на улицу Соловьёвскую, пострадавшую больше всех. Третий взрыв с огромным «грибом», который видели многие звенигородцы, пришелся на дом семьи Богомоловых, стоявший посредине между улицами Пролетарская и Ленина. Именно над ним взорвался запас горючего из фюзеляжных баков, а двигатели разлетелись по соседним участкам. Пламя мгновенно охватило дом...
На днях, спустя 40 лет, мне удалось познакомиться с Еленой Алексеевной Фроловой. В тот чёрный день она была ещё просто восьмиклассницей Леночкой Богомоловой. Сама она чудом уцелела. А вот родители погибли... Я решился расспросить её о тех страшных событиях...
Вспоминает Елена Фролова:
«Я училась во вторую смену во 2-й школе. Накануне наш директор Полина Ивановна Арбатскова просила всех прийти к нулевому уроку, к 12.30. Я в 12.10 вышла из дома, на террасе встретила родителей, которые пришли на обед. Папа с мамой работали на фабрике культтоваров, это за АТС на улице Почтовой.
Пришла в школу, только положила портфель... и этот взрыв, с «грибом». Как раз, где наш дом. Я побежала, весь класс за мной... Действительно, горит мой дом! Пожарные уже подъехали, всё оцеплено, только обойдя два квартала, я смогла подобраться ближе...
Мама погибла сразу, папа — от ожогов через 3 дня в больнице... С нами жила бабушка, папина мама, так она поутру пошла проведать дочь на улицу Красноармейский тупик...
Первое время мы с ней жили у наших родных. Через год или два, после долгой бюрократической канители между военными и администрацией города, мне дали однокомнатную квартиру. Потом я вышла замуж...»
Вспоминает Татьяна Тюхтина:
«В тот день я, молоденькая медсестра, дежурила в 1-м хирургическом отделении Звенигородской больницы, была в процедурном кабинете вместе с Марией Ивановной Коростелёвой. Сначала задребезжали стёкла в окнах, потом послышались взрывы. Мария Ивановна побледнела, прошептала «бомбят» (она участница ВОВ) и выбежала из кабинета. Я тоже вышла из кабинета, в отделении была паника, сотрудники и пациенты, которые могли, все разбежались — кто в школу, в детсады, домой... Мария Ивановна побежала на пищекомбинат, где работала её дочь Элла.
Вскоре привезли первого пострадавшего мужчину, он был весь опалён, глаза побелевшие, ошпаренные, но ещё спрашивал, говорил «где жена?», «что случилось?»...
Он лежал в перевязочной, где врач велел мне прямо из бутылки обрабатывать лицо и глаза новокаином. Затем его забрали в операционную, и больше этого человека я не видела.
Врач Пугаев рассказывал (он сам видел в окно), как у летящего самолёта отвалились крылья... Стёкла в больнице со стороны города были выбиты на всех четырёх этажах. Весь город был в панике, в первые минуты так все и считали, что началась война. Но пострадавших к нам в отделение в тот день больше не поступило...»
Так «холодная война» прошлась в тот день по нашему мирному городу. В расцвете сил погибли наши земляки Алексей и Нина Богомоловы. Алексея многие тогда знали, он играл на трубе в городском духовом оркестре... Похоронены Нина Григорьевна и Алексей Иванович на центральной аллее, слева, почти сразу от входа на кладбище.
Из Барановичей мне прислали фотографию могилы экипажа Ту-22. Рыжкову и Голышкову было по 37 лет, Романенко в ноябре 1969-го исполнилось бы 32...
Лётчики до последнего мгновения боролись со взбунтовавшейся машиной. Спастись и катапультироваться времени им уже не осталось...