Изделие 105А на параде 1961г. Взгляд изнутри - Ульянов Михаил Владимирович

Необходимо было выставить на него Ту-22, и не один, а группу самолётов. Пришлось всем становиться на уши. Тяжелее всего было серийному заводу. По плану он должен был обеспечить готовность 12 самолётов: головной, три тройки, два в резерве. У нас работы тоже было невпроворот. Базе поручили основные работы по подготовке лётного состава, его тренировке, и проведение парада.

Участвовать в параде должны были экипажи многих организаций: туполевцы, ЛИИ, ГК НИИ ВВС, Дальней авиации, авиации ВВС и ВМФ. Народ солидный, в основном полковники. Начали прибывать самолеты. ЛИИ получили «04» и «05», к нам пришли «06», «07», «17». Э.В. Елян прилетел на ракетоносце «ЮК», бортовой No 24. Ведущим инженером на нём служил Ивлев Борис Владимирович, механиком был Зайцев Юрий Романович — оба фронтовики, оба орденоносцы.

От Дальней авиации были командированы для участия в Параде: п-к Болысов Алексей Иванович (недавно назначенный командиром 203 тбап), п/п-к Вахнов Владимир Сергеевич (лётчик-инспектор Управления БП ДА), м-р Никерин Владимир Сергеевич (лётчик-инспектор 43 ЦБП и ПЛС). У всех троих проверял технику пилотирования Э.В.Елян. Летали на самолётах с двойным управлением Ту-107 и Ту-16. Лучшей техникой пилотирования признана у Никерина. И его выпустил Елян 20 апреля 1961г ПЕРВЫМ. Затем Болысов, после него Вахнов. Эти лётчики вылетели через месяц - 19 мая. М-р Никерину было доверено перегнать Ту-22 из Казани в Жуковский. Лётчиков не хватало. (Прим. АК)

Борис Владимирович Ивлев — «ум, честь и совесть» всего содружества ведущих инженеров Жуковской ЛИиДБ. 21 июня 1941 года Борис Ивлев получил аттестат зрелости, а 22 июня военкомат направил добровольца в артиллерийскую школу.

В декабре 1941 года командир легендарной «сорокапятки» младший лейтенант Ивлев был уже на фронте. Весной 1942 года пытались наступать на Харьков, и чуть не попали в окружение. Отступая, перескочили Дон.

Пушку не бросили, хотя она мало что стоила без снарядов. Пришлось преодолеть с нею много километров — пешком, в жару, под постоянными бомбежками и танковыми атаками. На рубеже реки Дон готовились остановить немецкое наступление. После быстрого переформирования Борис Ивлев, уже командир батареи, получил приказ переправиться через Дон на подручных средствах и занять плацдарм.

Ночью командир переплыл Дон — что называется, с проводом в зубах. Протянули с его помощью с берега на берег канат, связали плоты и к рассвету перетащили пушки, боеприпасы, переправили бойцов. С утра на них навалились танки и авиация противника. Артиллеристы отчаянно сопротивлялись, но неравны были силы.

Последнюю боеспособную пушку, рядом с которой в окопчике лежал тяжело раненый Ивлев, раздавил танк... Нашли Ивлева на четвёртый день, нашли случайно, потому что надежды на то, что кто-то из наших уцелел на плацдарме, не было никакой. Состояние раненого было крайне тяжелым. Пришёл он в себя уже в сибирском госпитале.

Все участники этой операции погибли, посчитали погибшим и командира батареи, даже похоронку домой прислали. После выздоровления он убежал на фронт и Победу встречал в Венгрии. Демобилизовавшись из армии, пошёл учиться в МАТИ. Завершив учебу, по распределению попал на Туполевскую фирму...

По сценарию парада во главе колонны самолётов должен был лететь ракетоносец «24» с подвешенной ракетой Х-22, окрашенной в красный цвет. Елян предложил ведущему летчику А.Д. Калине возглавить колонну, а сам пересел на «17» резервную. Полётов было много. Если самолетов «Ю» не хватало, их заменяли Ту-16-ми.

Утром в бригаде на мини-оперативке получаю команду срочно лететь в Казань добывать запасные части для парада. Задачу поставил Ефимов. «Документы и деньги заказаны, сейчас принесут. Сейчас соберутся специалисты, принесут списки оборудования, которое надо добыть, остальное сам сообразишь. У тебя час времени, автобус под окнами, поезжайте в Захарково, там ждёт самолёт. Поедет с тобой Зиновий Ефимович Эдельштейн, представитель Казанского завода в Москве».

Захарково — небольшой аэродром на северо-западной окраине старой Москвы. Всё происходило как по мановению волшебной палочки — видимо, команды были суровые. Позвонил домой и жене на работу, попросил срочно собрать вещи в командировку на неделю, благо жене от дома до работы пять минут хода. Сейчас телефон есть у каждого, и не один, а в те годы домашний телефон у советских граждан был редкостью. Но в 1960-х в Жуковском любой работник ЦАГИ мог установить без всякой очереди, всего за два рубля пятьдесят копеек, домашний телефон. Этот номер у нас до сей поры.

В назначенное время выехали. По дороге Зиновий Ефимович предложил заскочить в гостиницу «Москва», чтобы кое-кого захватить. В гостинице «Москва» я был впервые, она поразила меня своей простотой и величием одновременно.

«Кое-кем» в гостинице оказались: председатель Татарского Совнархоза, директор Казанского авиационного завода, директор Казанского завода радиооборудования, директор Казанского моторного завода. Представился, помог погрузиться в автобус, поехали в Захарково. Погода была очень плохая, стоял плотный туман, надежды улететь — никакой. Как только подъехали к Ил-14, вышел командир и доложил о готовности вылетать. Через пять минут самолет перемалывал винтами московский туман, прорываясь в солнечный Татарстан. Ил-14 — грузовичок, в передней части фюзеляжа оборудован салон человек на 6–8. На столе стали появляться многозвёздные напитки и закусочные изыски...

Нас пригласили к столу, разговор шёл светский. При очередном наливе попросил мне не наливать. Директор авиационного завода Николай Иванович Максимов стал на меня наезжать: «Что не пьёшь»? Говорю, не могу, работать надо. «Ишь, какой работник нашёлся, он один работает, а мы водку пьём и ни хрена не делаем! Откуда ты такой взялся?» Я ответил, что от Корнеева, лечу за запчастями для парада. Здесь я по молодости лет и отсутствию навыков политической борьбы, мягко говоря, опростоволосился.

Оказывается, мой кумир, начальник ЖЛИиДБ Корнеев Михаил Никифорович, был главным инженером Казанского авиационного завода, а Максимов при нём главным контролером, так что сама судьба сделала их злейшими друзьями. Максимов мне со злостью: «Ты и твой Корнеев — вы оба жулики, вы с меня штаны снять хотите!» Максимов — мужчина скромного телосложения, маленького роста. Я, глупый мальчонка, разогретый звёздным напитком, неожиданно для себя надерзил. Встал, уперся головой в потолок: «Николай Иванович, зачем мне ваши штаны»?

Максимов посмотрел на меня с укоризною: «В хвосте лежит жёлтый чемодан, принеси, там пистолет, я тебя застрелю». Пришлось произносить какие-то жалкие слова, что не служил, насчет подай-принеси не знаю, как это делается. Николай Иванович полез под диван, свалился под стол, сподвижники стали его поднимать. Выгребли директора из-под стола, а в руках у него ружьё. «Вот тебе ружьё, принеси мне чемодан, будем стреляться!»

Как говорят классики, вечер переставал быть томным. Директор он потому директор, что умный — поняв, что я начинаю терять рассудок, поменял условия моего «уничижения». «Ладно, отгадаешь три загадки — сбудутся пожелания, что лежат у тебя в чемодане, не угадаешь — не взыщи». Загадки я, видимо, отгадал, потому как, по рассказу очевидцев, директор вывел меня из самолета под белы рученьки, загрузил в директорскую «Волгу» и отправил в заводскую гостиницу на Сталинградской улице.

Хозяйка гостиницы встречала с высшими почестями. Утром прихожу на завод, сдаю в бюро пропусков документы, мне их возвращают, говорят — чужие. Что такое? Оказывается, когда на Базе дали команду приготовить документы на Ульянова, то их приготовили, естественно, на отца. Я не проверил и оказался в глупом положении. Но жизнь наша, что полосочки на зебре!

Стою у проходных, горюю, вдруг — о, счастье, идет Зиновий Матвеевич Эдельштейн. Рассказал ему о своем горе. Эдельштейн подвел меня к подъезду без опознавательных знаков, оставил около вахтёра. Через пару минут — телефонный звонок. Вахтёрша приглашает пройти на третий этаж в кабинет директора.

В кабинете директора собрались начальники цехов и отделов. Директор очень коротко: «Приехал представитель ЖЛИиДБ, до 4-х часов подготовьте вместе с ним перечень запасного оборудования, необходимого для проведения парада, ответственный — начальник отдела комплектации».

В отделе комплектации всё было готово, мои списки приняли без обсуждения. Кроме того, у всех была статистика отказов по их департаменту, и каждый, во избежание порки за срыв парада, старался перестраховаться. На Казанском заводе строгий порядок.

В четыре часа все в сборе, на столе директора проект приказа о порядке гарантийного обслуживания самолётов-участников парада, и приложение — огромный список запасного оборудования. Список разделён на две части. Первая часть оборудования поставляется немедленно представительству завода в городе Жуковском, вторая часть хранится на заводе и немедленно поставляется в город Жуковский по запросу представителя завода.

Подпись директора — и механизм запущен. Стали расходиться, директор подозвал, поблагодарил за работу, с усмешкой пригласил на завтра в самолёт — лететь в Москву.

Рано утром в гостиницу пришла машина и отвезла на самолёт. Провожающие передали пакет для Корнеева с копией приказа и письмом Максимова. Не знаю, что было в письме, но Корнеев, читая письмо, улыбался и меня похвалил.

Завод выполнил взятые на себя обязательства. Для парада было поставлено двенадцать самолётов. В период подготовки к параду простоев самолётов по неисправности удалось избежать. Для меня трёхдневная командировка превратилась в высшие курсы повышения квалификации.

Вся эта процедура кем-то была организована. Сценки в самолёте — всего лишь реакция директора на полученные указания. На тот момент он один знал, какой груз везёт в своём чемодане. Возможно, он рассчитывал, что на завод приедут серьёзные люди — главный конструктор Дмитрий Сергеевич Марков, начальник ЖЛИиДБ М.Н. Корнеев, и сообща будут решать проблемы, а вместо них — какой-то хрен со списками, да ещё выпендривается.

Мой главный учитель в школе жизни Юрий Георгиевич Ефимов учил не ходить к начальству советоваться, а сразу печатать документ и нести на подпись. Но документ должен быть полным, закрывающим проблему.

Приказ, подготовленный для подписи директору — классический образец административного творчества. В приказе нет ничего сверхъестественного. Приказ уточняет порядок выполнения святого для серийного завода дела — гарантийного обслуживания, но уточняет так, что не исполнить поручение мгновенно невозможно. Исполнение приказа — дело не простое.

Самолёт в те времена был, прямо скажем, не очень.

Из первой десятки самолётов погибло четыре, не налетав и сотни часов. На «10», к примеру, на исполнительном старте лётчик перепутал выключатели и убрал шасси; машина разломалась, хорошо, что не загорелась.

В личном плане, эта поездка сделала мне пожизненную прививку супротив распития горячительных напитков в самолёте, да ещё с начальством.

Парадные страсти разгорались с каждым днём. Работать меня прикрепили к Леонарду Андреевичу Юмашеву на «17», командиром на ней летал Э.В. Елян. Оказывается, самое трудное в парадном расчёте для лётчика — быть запасным. Запасной должен уметь занять, при необходимости, любое место в строю.

В нашем случае запасными стали Э.В. Елян и А.П. Якимов. Якимов Алексей Петрович — начальник лётной службы, главный лётчик фирмы, Герой Советского Союза, полковник. За плечами огромный перечень особо важных работ, включая полёты в Америку на Ту-114 с Хрущёвым на борту, и он, по своему хотению, становится запасным.

На «17» плохо запускались двигатели. Мотористы приняли решение заменить пусковой блок, форсунку со свечой. Работу выполнял опытнейший слесарь Рыбинского КБ Шумкин Джон Алексеевич. Но и на старуху бывает проруха. Джон упустил болт в отверстие от снятой форсунки на камере сгорания. Болт провалился в камеру сгорания, достать невозможно, двигатель надо менять. Замена двигателя с отработками — двое суток, хорошо двигатель, в соответствии с волшебным приказом, уже приехал на базу. Соскучились мои руки по гаечным ключам и плоскогубцам!

Но — родилась идея, как обойтись без такой трудоемкой работы. Позвонил Джону, пошли на свалку, нашли старое реле, сделали из него электромагнит. А на самолёт уже пришли рабочие, менять двигатель. Прошу их немного подождать. Мужики скандалят, у них аккордный наряд на время и на деньги.

Джон тем временем резиновым молотком постучал по камере сгорания — упавший болт отозвался лёгким звоном. По его следу стали опускать нашу самоделку. Постукиванием определяли сближение двух предметов в камере. Когда предметы сблизились, включили подачу электричества, лёгкий щелчок — клюнуло, стали тащить. Вышла наша удочка с болтом на электрокрючке.

Ура! Двигатель спасли, но мужики сильно обиделись. Подъехало начальство разбираться: почему Ульянов не даёт снимать двигатель? Докладываю: двигатель менять не надо, дефект устранили, через полчаса можно лететь. С той поры в моём послужном списке есть приказ заместителя министра авиационной промышленности Лещенко с объявлением благодарности и начислением денежной премии в 200 рублей.

Накануне парада на стоянке посмотреть на творение рук своих собралось всё начальство. Мне потребовалось передать Ефимову документы, стою в сторонке, жду удобного момента. Подходит ко мне директор завода Максимов, неожиданно спрашивает: не выгонишь? Поздоровались, Максимов спросил: как дела, хорошо ли исполняется приказ? Я поблагодарил его за заботы, сказал, что приказ исполняется честно. Директор пожелал удачи.

В день парада аэродром гудит с раннего утра, как растревоженный пчелиный улей. Обеспечить одновременный вылет двенадцати самолётов — дело не простое. Тренировки не прошли даром. Самолёты взлетали чётко по графику.

Родная «17» выруливает на взлётную полосу, но неожиданно самолёт сворачивает на РД, останавливается и выключает двигатели.

Подскочили к самолёту, спрашиваем у Еляна, что случилось? Отказала система управления передней ногой, пришлось её выключить и рулить при помощи тормозов, чтобы освободить ВПП. Потом в механизме управления передней ногой нашли посторонний предмет — болт, он нарушил работу системы. Болт втихаря подарили Эдельштейну, в благодарность за то, что замечательный болт попал в механизм на выруливании, а не на посадке. Но это было потом, а сейчас — отгремели фанфары, заслужившие получили награды: кому ордена, кому медали, а кому... «спасибо».

Печатается по книге:

Меню