Меню
Подполковник, начальник РЭБ 22 гв. тбад
Автобиография
Родился 30 января 1951 года в г. Смоленске в семье военнослужащего. Отец, Смирнов Виктор Иванович, - летчик-истребитель, участник Великой Отечественной войны, окончил военную службу в 1960 году, после чего наша семья переехала в Москву.
В 1973 г. закончил московский институт радиотехники, электроники и автоматики (МИРЭА), прошел курс военной подготовки при МИРЭА по специальности «Офицер радиоэлектронного противодействия, входящий в боевой расчет экипажа самолета».
В ноябре 1974 года приказом Министра обороны СССР я был призван на действительную военную службу в кадрах Вооруженных сил в добровольном порядке и направлен в распоряжение командира 6 отбак (г. Смоленск). Благодаря моей подготовке на военной кафедре МИРЭА и тому, что я был радиолюбителем и несколько лет работал в радиолюбительском эфире, приказом командира 6 отбак далее я был направлен в 290 одрап (Зябровка Гомельской области) на должность оператора радиотехнических станций самолета Ту-22.
В течение месяца я сдал зачеты на допуск к полетам и 18 февраля 1975 года впервые вылетел на самолете Ту-22. До этого мне не приходилось летать на каких-либо самолетах, за исключением полета на самолете Ил-14 из Смоленска в Зябровку. В дальнейшем в течение 20 лет я летал на самолетах Ту-22 и выполнил несколько полетов на Ту-16.
В 1976 году приказом командира 6 отбак был назначен начальником РЭБ зскадрильи 203 гв. тбап. (г. Барановичи Брестской обл.). В 1978 году стал начальником РЭБ 203 гв. тбап, а в 1981 – начальником РЭБ 22 гв. тбад. ( г. Бобруйск Могилевской обл.)
Мне посчастливилось 20 лет летать на самолетах-разведчиках Ту-22Р, ракетоносцах Ту-22К, постановщиках помех Ту-22П в трех полках (121 гв. тбап, 203 гв тбап, 290 одрап), при этом познакомился и подружился со всеми офицерами из числа летного и технического состава этих полков. Все, кого я знаю, относятся к самолету Ту-22 с любовью и гордятся тем, что причастны к этому строгому и замечательному самолету, который был на вооружении наших Вооруженных сил более 30 лет.
Награжден орденом " За службу Родине в ВС СССР" 3 степени, медалями за выслугу лет и юбилейными медалями.
Уволился в 1996 году.
Короткие воспоминания о службе и полётах
В конце 1974 года (я тогда работал инженером-конструктором III категории) после подписания приказа Министра обороны СССР о призыве меня на действительную военную службу в кадры ВС СССР я поехал в Государственную инспекцию электросвязи сдавать разрешение на эксплуатацию. Тогда у меня был позывной UA3ABQ. В инспекции меня спросили, не хочу ли я зарезервировать этот позывной. Я подумал – впереди целая жизнь, никто не знает, что будет дальше – и отказался. В начале 80-х годов я служил в Бобруйске и однажды, слушая диапазон 28 мгц, услышал в эфире «свой собственный» позывной UA3ABQ и позвал. Оператор Михаил, видимо, сначала подумал, что у меня какие-то претензии к нему, и объяснил, что позывной ему выдали в ГИЭ. Но когда я ему все рассказал, рассмеялся.
В конце 1974 года меня призвали в добровольном порядке в кадры ВВС. Перед отъездом из Москвы в полк под Гомелем я поехал в ГИЭ и сдал свой позывной. В 1975 году, когда уже пролетал пол-года, и была комната, я решил, что уже пришло время открывать позывной. Пошел к командиру полка (тогда был подполковник Гальцов) и объяснил все ему. Тот говорит: «У нас в Озерном (под Житомиром) был техник, занимался охотой на лис. Потом ему захотелось работать в эфире. Разрешили. Позже он кому-то что-то сказал, и на него пришла бумага. Влетело и технику, и командованию. Так вот, пока я в Зябровке командир полка, ни один радиолюбитель отсюда работать не будет». Как я не старался его убедить, что и в эфире я с 1968 года, и что со мной никогда такого не будет и т.д., это не возымело никакого действия. Вот такие были у нас времена.
В 1975 году я служил в Зябровке (Гомельская обл.) в 290 одрап и учился в вечернем университете марксизма-ленинизма. Как-то на занятиях в аудиторию пришел начальник Дома офицеров (майор) и начал что-то бухтеть про книгу о Дальней авиации, которая только что вышла из типографии. Говорит: «Давайте устроим читательскую конференцию, пригласим автора. А чтобы не откладывать в долгий ящик, давайте назначим дату – 25 число». Я посмотрел свой календарик, 25 число – пятница, а вторник и пятница – наши летные дни. Говорю: «25 числа нельзя – будут полеты». Начальник Дома офицеров раздраженно: «Вот у нас всегда так – полеты, полеты. Давайте будем чем-нибудь и другим заниматься»… А конференции так и не было.
1975 год. Я лейтенант, служу чуть больше полгода оператором самолета Ту-22. В Зябровку прилетела из Смоленска комиссия по приему зачетов, наша эскадрилья сдавала зачет по знанию вероятного противника. Я взял билет, «ПВО армейского корпуса США». Мы немного на военной кафедре изучали вероятного противника, а в Зябровке все полгода я осваивал самолет, летал, не до противника было. Помню, пулеметы 12.7 мм калибра, посмотреть негде. Короче, что смог, я сморозил. Проверяющий, начальник разведки корпуса, полковник, задает вопрос: «А сколько всего в армейском корпусе пулеметов?» Я подумал: «500 – слишком мало, 1000 – слишком много, не может быть столько» Говорю: «Примерно 700» Начальник разведки улыбается: «А как ты считал?» Я пояснил. Он говорит: «Ты правильно рассуждаешь. В корпусе не менее 1500 пулеметов. Если ты не знаешь – ты не виноват, тебя не научили. С должности тебя снять некуда, в звании тебя не понизишь – ты и так лейтенант, поэтому не бойся, отвечай, как знаешь».
В 1975 году я служил в Зябровке (Гомельская обл.) оператором самолета Ту-22. Как-то пошел в наряд дежурным по караулам, вечером пришел проверяющий караулы, говорит: «Поехали по караулам». Мы поехали на грузовой машине в кабине. В один из караулов надо было ехать через стоянку самолетов, а там – часовой должен быть. Выехали на стоянку, смотрим, где часовой. Просто так проехать нельзя – застрелит. Смотрим, маячит в темноте, остановились. Я вылезаю на подножку, часовой кричит с сильным узбекским акцентом: «Стой, кто идот?» Я в ответ: «Дежурный по караулам с проверяющим». Часовой опять кричит: «Стой, кто идот?» Я в ответ: «Дежурный по караулам с проверяющим». Сам думаю, что же ты, гад, не слышишь, что ли? Слезаю с подножки, иду к нему: «Ты на разводе был? Я – дежурный по караулам». Он: «Да». Я: «Мы поедем?» Он: «Да» Я сел в машину, и мы поехали, а сам думаю: «Кто его знает, что – да. Сейчас пальнет по машине, перебьет меня и проверяющего караулы».
1975-1976 годы, я служу в Зябровке (Гомельская обл.) оператором самолета Ту-22, лейтенант. Заступил дежурным по полку, сижу в комнате дежурного, вечер, после 23.00. Пришел ответственный по полку зам. командира полка по ИАС подполковник Дунаевский (слыл в полку исключительным интеллигентом). Он проверял караулы и обнаружил, что дежурный по стоянке полка (техник) в состоянии полного опьянения. Дунаевский доставил его ко мне и начал разбираться. Он что-то ему спокойно говорил, внушал, а пьяный ДСЧ молча слушал, еле держался на ногах и закатывал глаза. Дунаевский все больше распалялся, его голос постепенно повышался, а ДСЧ никак не реагировал. Дунаевский наконец в сердцах выпалил: «Свинтус вы этакий!» ДСЧ вдруг перестал качаться, его лицо приняло осмысленное выражение: «Товарищ подполковник, простите меня… Да чтобы я когда-нибудь…» Очевидно, в устах Дунаевского слово «свинтус» выглядело очень оскорбительным.
1976 год, я служу в Зябровке (Гомельская обл.). В день полетов утонул в местной «переплюйке» начальник физической подготовки и спорта полка. В полку введен террор, на речку не пускают, там патруль. Потом поостыли – лето, народу куда-то деваться надо. В выходные утонул комсомолец из ТЭЧ. В понедельник построение полка, из речи командира полка полковника Гальцова (об утонувшем): «Ну, нажрался ты – так прыгни ты жопой. Нет – он башкой норовит!»
1975 год. Я в Зябровке, в начале года готовился к сдаче зачетов на допуск к полетам в качестве оператора самолета Ту-22. Вместе со всеми сидел на постановках задачи, подготовке к полетам. Заметил, что многие были какие-то озабоченные, собирались группами, что-то обсуждали. Потом выяснил, что на самолете Ту-22 в системе кондиционирования воздуха кабины был так называемый «испаритель» - 250-литровая бочка со спирто-водяной смесью или «шпагой»(40% - медицинский спирт и 60% - дистиллированная вода). Так вот в Зябровку пришла новая машина с цистерной, которая развозила «шпагу» по самолетам. Пошли слухи, что цинк, которым оцинкована цистерна, постепенно растворяется в «шпаге», а это нездорово - ведь «шпагу» приходится иногда пить. Перед летным составом выступал даже полковой врач и говорил об определенном вреде цинка. Как-то после постановки задачи ко мне обратилась группа «взрослых» офицеров: «Молодой, ты после института, скажи, как из «шпаги» извлечь цинк?» Я рассказал им об активности металлов и по школьной тетрадке с таблицей активности сделал предположение, что в «шпагу» надо засыпать магний. Все понимающе закивали головами и начали обсуждать, где взять магний. Постепенно проблема затихла, наверное, цинк весь растворился.
В середине 70-х годов я служил в Гомельской области гарнизон Зябровка бортовым оператором самолета Ту-22 (на этом самолете экипаж – 3 чел. – летчик, штурман и бортовой оператор). На летную смену один экипаж был в стартовом наряде – летчик на СКП, штурман – дежурный штурман на КДП, оператор – дежурный по связи. В воздушной сети радисты на КП – солдаты, дежурный смены – прапорщик. Задача дежурного по связи – расшифровать по специальной таблице принятое дежурным радистом-солдатом донесение от экипажа. Работа на выделенных частотах, одна – основная и 2-3 запасных. На каждой частоте – приемник Р-250М и дежурный радист. Задача радиста-солдата – настроить приемник по оптической шкале на заданную частоту и слушать, когда выделенный экипаж выйдет на связь (иногда давать настройку). Пришел как-то я на полеты дежурным по связи. Полк полетел на маршрут. Подходит время приема первого донесения. Спрашиваю солдата, есть ли с экипажем связь. Говорит – нет, на связь не выходит. Проходит какое-то время – не выходит. А невыход на связь для экипажа – "двойка". Подхожу к солдату, смотрю настройку приемника – все нормально, на шкале нужная частота. Спрашиваю, не слушал ли рядом с этой частотой. Солдат мне, лейтенанту, снисходительно объясняет, что рядом слушать не нужно, надо настроиться на частоту приема и ждать, когда экипаж выйдет на связь. Я к ручке настройки (а у меня до армии был Р-250) и вправо-влево. Вот он, экипаж, рядом на 3-4 кгц, старается, долбит на ключе, вызывает землю. Спрашиваю солдата, не проверял ли калибровку приемника. Солдат первый раз это слышит. Зову прапорщика – у того круглые глаза, он считал, что это должны делать на заводе или в мастерских. Показываю им всем, как это делается. Прапорщик с солдатом потрясены – молодой лейтенант, не связист – из операторов – калибрует приемник!
1979 год. Я начальник РЭБ 203 гв. тбап, в Барановичах ремонт аэродрома, мы сидим в Мачулищах. Утром в 8.45 у командира полка совещание, сзади меня сидят секретарь парткома Панов В.Д. и замполит 2 аэ Булько В.И. Я слышу, как Панов спрашивает у Булько: «Виктор Иванович, я слышал, у вас вчера ночью два офицера подрались». Виктор Иванович: «Да». «Из-за бабы, что ли?» «Да не, по работе».
В 1980 году я был начальником РЭБ 203 гв. тбап и секретарем партийной организации управления полка. На аэродроме Барановичи – ремонт аэродрома, мы сидим в Мачулищах. Я готовился к отчетно-выборному собранию, подготовил доклад. Как-то меня нашел начальник штаба и говорит: «Возьми свой доклад и иди в штаб полка, там приехал начальник политотдела дивизии полковник Чех, он хочет почитать доклад». Я взял доклад и из профилактория иду в штаб. По дороге встречаю секретаря парткома полка майора Панова В.Д.: «Ты доклад несешь Чеху? Дай я его посмотрю» Смотрит: «Ты здесь все написал, как на сборах давали?» «Конечно», говорю. «Тогда чего же я его буду смотреть, неси так». В штабе встречаю помощника начальника политотдела дивизии по комсомольской работе (фамилию не помню) «Ты доклад несешь Чеху? Дай, я его посмотрю». Смотрит: «Кто его уже смотрел?» «Секретарь парткома Панов», говорю. «Ну, чего же я его буду смотреть, если его смотрел Панов». Прихожу к начальнику политотдела полковнику Чех, отдаю ему доклад. «Кто у тебя проверял доклад?» Отвечаю: «Секретарь парткома Панов и помощник по комсомольской работе». «Ну, если такие зубры проверяли твой доклад, то, что я в нем увижу? Забирай его и выступай»
В 203 гв. тбап обычно летно-тактические учения полка выполняли с посадкой на оперативный аэродром Сольцы (Новгородская обл.). Как-то сели полком в Сольцах, на другой день должны были лететь в Рижский залив на предельно малой высоте, из Барановичей взяли с собой спасательные жилеты. В день вылета в Сольцы прилетел какой-то генерал из штаба нашего корпуса, наверное, проверять нас. В клубе полка собрался весь наш летный состав, генерал задал пару дежурных вопросов, потом спросил командира полка: «Товарищ Борисенко, а вы с собой жилеты взяли?» Борисенко встал, молча посмотрел направо-налево и сказал: «Взяли» Генерал: «А зачем? Что вы там летите-то по морю? Да в жилете и штурвал неудобно брать». Мы с ребятами потом обсуждали, что если бы Борисенко сказал «Не взяли».
В 203 гв.тбап две эскадрильи были боевыми (ракетоносными), третья – помеховая. В боевых эскадрильях командирами были гв. подполковник Заверняев Л.И. и гв. подполковник Бобоха М.И. Оба примерно одного возраста, у них было негласное соревнование, у кого эскадрилья лучше. В начале 80-х годов Леонид Иванович Заверняев собрался заканчивать летную работу и переходить на должность штатного руководителя полетов. В последний летный день мы стояли у КДП, а в это время Леонид Иванович выполнял последний полет – прошел над стартом, покрутился и перед посадкой после прохода дальнего привода по внешней связи торжественно произнес: «Прощай, небо!» После этого сел, пришел с экипажем к КДП, бросил колпак на землю и всем сказал: «Все, ребята, отлетался» Через некоторое время Михаил Иванович собрался уходить на командира базы в Тикси, выполнял последний полет, но на дальнем приводе постеснялся сказать на внешней связи, сказал на внутренней вместо «Прощай, небо» - «Прощай, экипаж!» После этой фразы на магнитофоне не было ни одного звука.
Начало 80-х годов, я – старший помощник начальника РЭБ дивизии. Армейское командно-штабное учение, ночью вылет полков дивизии с посадкой на оперативных аэродромах. Я – в составе оперативной группы на аэродроме Полтава, утром на самолет Ан-12 и в Мачулищи. Прилетаем, наши встречают, спрашиваю: «Как наши слетали?» «Нормально, только Мишка Чижов сел в Марах». Представляю, где Барановичи, где Мары, непонятно. А что получилось: 203 гв. тбап (Барановичи) садился на аэродром Моздок. После указаний все пошли на самолеты, руководитель полетов по ветровой обстановке на аэродроме сменил курс взлета и передавал эту информацию в воздух. При курсе взлета 45 град. экипажи должны были после взлета левым разворотом идти на Барановичи, а влетали с курсом 225 град. Экипаж М.Чижова почему-то не принял эту информацию. Взлетали в режиме радиомолчания, Мишка взлетел и пошел по маршруту, как было нарисовано на карте, но, на самом деле, через Грузию, на Черное море, левым разворотом на Иран и дальше… Уже утром солнце стало светить в глаза, и Мишка заволновался, ведь при посадке в Барановичах такого не должно было быть. Штурман Слава Дроздецкий, наверное, давно все понял, но ничего не говорил, а оператор Слава Мерзликин вообще был не в курсе и предавал по КВ связи проход контрольных ориентиров. Короче, Мишка заблажил в эфире, но никто не отвечал, и только дежурный на аэродроме в Средней Азии ранним утром услышал в пустом эфире крик Мишки и включил средства аэродрома. Мишка сел на короткую полосу и тут узнал, что они в Средней Азии. Полет М.Чижова никто не обнаружил, а полк в течение года мучили различными проверками. Несколько лет Мишка еще прослужил, уволился и умер в возрасте чуть более 40 лет.
Начало 80-х годов, я на Курсах усовершенствования офицерского состава в академии ВВС в Монино. Курс лекций по противорадиолокационным покрытиям читал полковник Витрянский. Как-то он принес небольшой стенд с образцами отечественных покрытий и в течение лекции несколько раз произнес «Покрытие типа Овер». Я подумал «Овер – не наше слово, похоже на английский язык». В перерыве подошел к столу со стендом, смотрю – буквы из пенопласта, наклеены на стенд. В слове «овер» одной буквы нет, а след от клея остался. «Ковер» - догадался я и говорю Витрянскому: «Товарищ полковник, там написано слово «Ковер». Он стушевался: «Да нет, я уже несколько лет читаю эту лекцию, это покрытие типа «Овер».
В середине 80-х годов я служил в Бобруйске начальником РЭБ 22 гв. тбад, помощником ко мне приехал из Рижского ВВАИУ Валера Иващенко. В дивизию пришла шифровка из Правдинска от командира истребительного полка – мы планировали с ними полеты на взаимодействие – приглашали приехать в Правдинск для решения различных вопросов. Я пришел к начальнику штаба дивизии, он и говорит: «Ты начальник РЭБ, вот с помощником и езжайте». Приехали в Правдинск (Нижегородская обл.), обсудили с командованием полка необходимые вопросы, тут пришел один из его замов, говорит: «С вами хотят встретиться летчики, они из Дальней авиации никого не видели». Пришли в класс, сидят две эскадрильи летчиков, внимательно смотрят. Я рассказал про 22 дивизию, что она единственная в ВВС, которая гвардейская, имеет почетное наименование, и три ее полка - гвардейские с почетными наименованиями. Замолчал, летчики смотрят на меня, тихо. Я рассказал про историю дивизии, что в ней служили 22 Героя Советского Союза и пр. Замолчал, летчики внимательно смотрят. Я про себя думаю, что же вам еще рассказать. Рассказал про «хрустальное дело» 203 полка, про майора Щербину, который сел на поезд и этим уничтожил эшелон с замороженными курами из Румынии, про Мишку Чижова, который залетел в Иран и сел вместо Барановичей в Туркмении. В тишине раздался голос: «Как же интересно вы живете! А у нас тут ну ничего не происходит!»
Середина 80-х годов, я – старший помощник начальника РЭБ 22 гв. тбад. В Мачулищах ЛТУ 121 гв. тбап, я в составе одного из экипажей. Посадка на оперативный аэродром Оленья (Оленегорск Мурманская обл.), сели ночью, утром вышли из профилактория где-то на аэродроме, стоит автобус ПАЗик. Забились в автобус, на переднем сиденье – командир эскадрильи подполковник Дубинкин В.Ф. Водитель, матрос в сапогах, спрашивает: «Куда ехать?» Все загалдели: «В столовую, в столовую». Дубинкин молвит: «На стоянку, надо самолеты посмотреть». Все опять: «Да чего их смотреть, сначала в столовую, потом на стоянку». Дубинкин: «На стоянку». Водитель куда-то поехал, все затихли. Заехали куда-то в рощу, остановились, матрос вышел из автобуса и пошел вперед. Дубинкин вслед кричит: «Друг, ты куда?» Матрос поворачивается: «Вот когда вы решите, куда ехать, тогда я приду» Все от неожиданности замолчали, послышались одинокие голоса: «В столовую, в столовую» Стало тихо, поехали в столовую…
В Бобруйске начальником политотдела дивизии был полковник Ковшов Владимир Андреевич. Он рассказывал, что как-то ехал из отпуска поездом, в купе к нему сел бородатый мужик. В разговоре выяснилось, что мужик – настоятель какой-то церкви. У них завязался спор, Ковшов – начальник политотдела, выпускник Военно-политической академии им. Ленина, а мужик – священослужитель. Ковшов рассказывал, что ему даже неудобно было, так как священник заткнул его за пояс - он знал Ленина лучше, чем Ковшов.
В 203 гв. тбап (Барановичи) была традиция: перед вылетом на ответственных учениях по стоянке полка проезжал открытый газик с развернутым знаменем полка. Экипажи собирались, каждый у своего самолета, приветствовали знамя. В Барановичах была групповая стоянка, на которую на полеты выкатывали истребители. Наш самолет № 68 стоял около групповой стоянки, после проезда газика со знаменем прибежали техники от истребителей: «Ребята, что у вас случилось?» В 80-е годы 121 гв. тбап (Мачулищи) выполнял ЛТУ полка, в ходе которого две эскадрильи садились на оперативные аэродромы Германии. Я летел в эскадрилье, которая садилась в Фалькенберге. Там наш полк истребителей МиГ-23. Прилетели ночью, поспали, а на следующий день – обратно. Обратно вылетали под вечер, на аэродроме масса людей - женщины, дети. Пришли на нас посмотреть, никогда самолетов Дальней авиации не видели. При взлете все капониры усыпаны людьми, все смотрят, провожают, машут руками. Все это сильно мобилизовало морально.
В 1980 году я служил в Барановичах начальником РЭБ 203 гв. тбап. Как – то осенью у нас были сборы офицеров РЭБ нашего корпуса, в один из дней мы поехали на КП истребительного полка, который тоже базировался в Барановичах (МиГ-25). Пришли на КП, нас человек 25-30. Старший офицер начал объяснять, как происходит наведение истребителя. Я осматриваю большой зал, ищу кабину истребителя - ведь на тренажере происходит имитация полета. Наконец за занавеской нашел кабину, там летчик, старший лейтенант, сидит, летит по приборам. Нас было человек пять, все заглядывают в кабину. Летчик улыбается, приглашает подержаться за ручку. Все по очереди держатся за ручку, я последний, говорю: «Чего за ручку держаться, вылезай из кабины». Я еще в Зябровке освоил полеты на Ту-22 на тренажере, с места летчика. Летчик вылез, я – в кабину, сделал пару разворотов направо – налево, вверх – вниз. Летчик с удивлением посмотрел на меня: «А ты на каком самолете летаешь?» Я: « Я – местный, на Ту-22».
Конец 70-х – начало 80-х годов, на аэродроме в Барановичах – ремонт ВПП, мы – в Мачулищах (около Минска). После полетов в районе аэродрома – разбор полетов, жили мы все в казарме. Пришли в казарму поздно ночью, все спят. Разбрелись по кроватям, взяли по полотенцу и в умывальник. Получилось так, что в коридоре казармы шагает очередь с небольшим интервалом. У умывальника стоит штурман, добродушный Леша Козлов, и курит. Каждый из очереди, проходя мимо Леши, сонно задает ему вопрос: «Леша, чего ты не спишь?» и, не дожидаясь ответа, ныряет в умывальник. А Леша задумчиво с паузой: «Да вот покурю и лягу спать». Следующий: «Леша, чего ты не спишь?» и в умывальник. Я шел последним, передо мной опять вопрос: «Леша, чего ты не спишь?» Леша, бросая сигарету, раздраженно: «Да пошли вы все. Надоели!»
В конце 70-х годов я служил в Барановичах начальником РЭБ полка. В городской типографии главным инженером был Гаврильчик (радиолюбитель). Он предложил отпечатать QSL – карточки (бесплатно). Я сделал эскиз и принес ему. Он посмотрел и говорит: «Сходи в военному цензору, чтобы он дал разрешение печатать карточки без выходных данных». Я узнал, что обязанности военного цензора исполняет особист из штаба корпуса ПВО, который находился рядом с нашей гостиницей. Цензор посмотрел карточку, сказал, чтобы я пришел завтра, так как он должен позвонить в Минск и проконсультироваться. Назавтра я пришел, он говорит: «Здесь написано QTH Барановичи, Барановичи писать нельзя». Я рассмеялся, говорю, Барановичи – большой открытый город, почему нельзя? Он, нельзя и все. Согласился только на QTH «около Бреста». Так у меня на QSL UC2LBJ и было написано (а это примерно 200 км.). Вот такие были у нас времена.
В начале 80-х годов я служил в г. Барановичи начальником РЭБ аэ 203 гв.тбап и был в экипаже гв. майора Г.Агеева. Как-то в нашем экипаже на маршрут штурманом экипажа полетел старший штурман полка гв.подполковник А.Карагулаков. На самолете Ту-22 каждый член экипажа сидел в своей кабине, и друг-друга не видел, а только слышал по переговорному устройству. Взлетали поздним вечером в сложных метеоусловиях. После взлета вошли в облака, тихо и темно. Очевидно, все были заняты работой с аппаратурой, установкой исходных данных. Вдруг по переговорному устройству раздался голос командира: «Ух ты!». Карагулаков быстро в ответ и озабоченно: «Что, командир?». Гена в ответ: «Красиво как!» (это вышли за облака, а там солнце). Карагулаков скороговоркой: «Да, командир, я устанавливаю исходные данные». Пошли по маршруту, и Гена начал: «Штурман, сколько да впереди идущего?». Карагулаков старательно меряет расстояние: «32 км, командир». И так каждую минуту... Я не выдержал, говорю: «Командир, ну куда он за минуту-то денется». Гена немного успокоился, но стиль работы не меняет. В районе Саратова штурман производил тактический пуск ракеты и был занят, молчал. Вдруг Гена: «Ой, а что-то там горит!». Карагулаков как ужаленный: «Где, командир?». Гена: «А во-он там, впереди справа под 30 градусов». Карагулаков раздраженно: «Командир, я тут никогда не был, не знаю, что там горит. Командир, я на боевом пути, не мешай!». Гена миролюбиво: «Хорошо, хорошо». На посадке в Барановичах погоды не было, и мы сели в Зябровке (Гомельская обл.). Приехали в профилакторий, Гена быстро лег на кровать и уснул. Карагулаков сидит на кровати, уставший, я говорю: «Ну что, Анатолий Федорович, как?» Он в ответ: «Конечно, если бы я с ним постоянно летал, я, конечно, воспитал бы его».
80-е годы, осень. Я служу в Барановичах, 203 гв. тбап, предварительная подготовка к полетам. Весь летный состав в классе предварительной подготовки, в основном подготовку закончили, но время контроля готовности еще не подошло. Легкая, негромкая болтовня. В полку был штурман (фамилию не помню), немного нелюдимый, лет 40, в разговоры обычно не вступал, но слушал. Осенью пошли опята, кто-то рассказал, что в выходные набрал с женой много опят, дома чистить их надоело, так он засыпал их в стиральную машину (а тогда были «Рига» и «Аурика») и включил ее. Потом слил воду и достал опята, они были чистые. Все заулыбались. После очередных выходных этот штурман бегал по штабу и искал рассказчика. Оказывается, он набрал опят, засыпал их в стиральную машину и включил ее. Опята превратились в кашу и забили всю машину.
В 1980 году я служил в Барановичах начальником РЭБ 203 гв. тбап. В конце лета наш экипаж заместителя командира полка гв. подполковника В. Татарченко готовился к предпусковому облету ракеты. Мы вылетали одиночно днем, я должен был передать на КП полка по КВ связи около десятка радиограмм, подготовил электронный ключ. На КП полка дежурным по связи был прапорщик (фамилию не помню). После запуска двигателей проверил КВ связь, взлетели. Связь по маршруту была прекрасная, после первых проверочных радиограмм я решил, что связь можно упростить, то есть не передавать по 2-3 раза позывной корреспондента, 2-3 раза свой позывной – полет-то одиночный, больше никто в сети не работал, землю слышно отлично, да и скрытность связи будет выше. При передаче каждой последующей радиограммы я подкручивал ручку скорости ключа все больше, прапорщик на земле держался и тоже увеличивал скорость… Заканчивали мы связь уже на немыслимой скорости. После посадки я иду в штаб, около штаба стоит начальник связи полка Володя Линник. На мой вопрос “Как связь?” он ответил, что на КП полка все радиограммы от меня приняли, а вот в дивизии, которая дежурила на полковой частоте, ругаются и сказали, что я вообще не работал, а они ничего не поняли. А рядом с Володей стоит прапорщик, улыбается: “А на чем вы работали? Я никогда так не работал”.
Начало 80-х годов, я служу в Барановичах начальником РЭБ 203 гв. тбап. Как-то в начале весны (снег уже весь растаял, остался только на склоне котлована у казармы) утром на совещании командира полка после того, как командир спросил: «У кого есть какие вопросы?», встал начальник физической подготовки и спорта майор Виноградов: «Я предлагаю для летного состава сегодня сделать лыжи». Все захохотали, а командир полка полковник Борисенко внимательно посмотрел на Виноградова: «Виноградов, что же ты всю зиму молчал? Снег - то растаял». «Так пусть хотя бы с горки покатаются» Виноградов показал рукой в воображаемую сторону котлована.
В Барановичах как-то проходил ВЛК (врачебно-летная комиссия, которую летный состав проходит каждый год), врач «ухогорлонос» все проверил и делает запись в медицинской книжке. Перед окончанием берет пузырек и говорит «Нюхайте». Понюхал, запах какой-то резковатый. Врач: «Чем пахнет?» Говорю: «Не знаю». Врач: «Не может быть, нюхайте»… Говорю: «Не знаю, похоже на какой-то растворитель». Врач удивленно: «Вот это да, да это же спирт». Я: «А я его никогда не нюхал».
Лето 1980 года. Мы сидим в Мачулищах (в Барановичах – ремонт аэродрома). В полк пришла телеграмма из Рязани – просят выделить экипаж заместителя командира полка на облет самолета после ремонта (экипаж испытателей в отпуске). Наш экипаж (Татарченко, Петрин, Смирнов) поехал в Рязань. Пришли в Минске в железнодорожные кассы – в связи с олимпиадой в Москве билетов нет. Пришли в авиакассу – народу море ко всем окошкам, галдят. Татарченко нас оставил у окна, сам пошел к справочной. Через некоторое время по громкой связи голос: «Товарищи испытатели, пройдите в кассу № 6». Народ затих, к кассе № 6 образовал коридор, на нас смотрели как на космонавтов. Мы, трое, в форме, с колпаками за спинами, прошли по коридору, взяли билеты и отошли от кассы. Народ замкнул коридор, опять гвалт.
1985 год. Я старший помощник начальника РЭБ 22 гв. тбад. Весной мы планировали полеты 121 гв. тбап на взаимодействие с Балтийским флотом. На флоте ответственным за авиацию был майор Шульц, мы с ним несколько раз общались по телефону, согласовывали разные вопросы. Полет должен был проходить в районе «Скрунда» (около Риги населенный пункт Скрунда, там стояла РЛС системы оповещения о космическом нападении), поэтому применение средств РЭБ метрового диапазона должно было проводиться только по разрешению Генерального штаба. В то время обычной практикой было то, что заявку на применение средств РЭБ подавала сторона, в интересах которой планировался полет, а это был Балтийский флот. Поэтому майор Шульц заверил нас, что он заявку подал, все в порядке, разрешение от Генштаба придет, что мы обязательно должны применять средства РЭБ метрового диапазона. Я собирался лететь со 121 полком в экипаже ведущего группы, приехал заранее в Мачулищи, но в день вылета утром разрешения от Генштаба не было, на предполетных указаниях тоже. Командир полка дал указание готовиться к постановке помех, а команду дадут в воздухе. Пошли на маршрут, при подходе к рубежу постановки помех я связался по УКВ связи с районным центром управления воздушным движением в Риге и запросил подтверждение на применение помех. Там немного подумали и передали, что помехи по плану. В боевой порядок была передана соответствующая команда, я включил средства РЭБ, и все сначала было нормально. При выходе на береговую черту около Калининграда рубеж выключения помех, я выключил помехи, но по связи услышал какой-то шум с Земли, мол, кто-то ставит помехи. Прилетели в Мачулищи, прихожу в штаб полка в кабинет начальника РЭБ (майор Ероховец Николай Кузьмич), тот стоит у телефона ЗАС бледный, растерянный. Я от двери спрашиваю: «Кузьмич, что случилось?» Ну, вообщем, разобрались… Через месяц в Шайковке (Калужская обл.) были сборы начальников РЭБ воздушной армии. Мы с Кузьмичем приехали в Шайковку поездом, пришли в гостиницу, поинтересовались, кто уже приехал. Вышли в коридор, видим, к нам идет незнакомый майор в морской форме. Подошел, поздоровался, представился: «Майор Шульц от Балтийского флота». При слове «Шульц» Кузьмич покраснел, задрожал, руки потянулись к шее Шульца. Кузьмич взволнованно зашипел: «Ах, ты – Шульц!» Тот торопливо бормотал: «Ребята, я тут ни при чем! Я подал заявку вовремя!» Короче, разобрались…, потом выяснилось, что заявка из Балтийского флота в Генштаб не пошла, командующий Балтийским флотом сам принял решение. После этого инструкцию переработали и в нее внесли, что каждая сторона самостоятельно представляет заявку в Генеральный штаб, а меня назначили начальником РЭБ 22 гв. тбад.
В начале 80-х годов я служил в Бобруйске начальником РЭБ 22 гв. тбад. На периодических собраниях радиолюбителей г. Бобруйска я все время рассказывал, что сделал компьютер, который использую для ведения аппаратного журнала, работы телетайпом и проведения радиолюбительских расчетов. Как-то вечером мне позвонил один из радиолюбителей и говорит: ”Я купил компьютер, что мне с ним делать?” Я ответил: “Почитай инструкцию и ищи программы”. Через неделю он опять звонит: “Я поиграл в игры, которые прикладывались к компьютеру, что дальше делать?” Я говорю: “Я не знаю, для каких целей ты купил компьютер, подумай”. Через несколько дней опять звонок: “Я продал компьютер”.
В Бобруйске на стадионе был открытый бассейн (летом в дни физподготовки там купались). Как-то С.Молодченко сидел на краю бассейна, ноги с ластами в воде. Пришел А.Сморчков (начальник химслужбы). Толя приехал после окончания академии, был спортивный. Разделся, подошел к Сереге: «Давай наперегонки до конца дорожки». Серега согласился. Толя: «Вылезай из воды, прыгнем». Серега: «Да я так булькну, а ты прыгай». Серега обогнал Толю, тот удивленно говорит: «Как ты мог это? Я же чемпион академии по плаванию». Серега молча улыбнулся, высунул ногу из воды, а там ласты. Долго Толя гонял его по стадиону.
В середине 80-х годов я служил в Бобруйске начальником РЭБ 22 гв. тбад, помощником ко мне приехал из Рижского ВВАИУ Валера Иващенко. В дивизию пришла шифровка из Правдинска от командира истребительного полка – мы планировали с ними полеты на взаимодействие – приглашали приехать в Правдинск для решения различных вопросов. Я пришел к начальнику штаба дивизии, он и говорит: «Ты начальник РЭБ, вот с помощником и езжайте». Приехали в Правдинск (Нижегородская обл.), обсудили с командованием полка необходимые вопросы, тут пришел один из его замов, говорит: «С вами хотят встретиться летчики, они из Дальней авиации никого не видели». Пришли в класс, сидят две эскадрильи летчиков, внимательно смотрят. Я рассказал про 22 дивизию, что она единственная в ВВС, которая сама гвардейская, имеет почетное наименование, и три ее полка - гвардейские с почетными наименованиями. Замолчал, летчики смотрят на меня, тихо. Я рассказал про историю дивизии, что в ней служили 22 Героя Советского Союза и пр. Замолчал, летчики внимательно смотрят. Я про себя думаю, что же вам еще рассказать. Рассказал про «хрустальное дело» 203 полка, про майора Щербину, который сел на поезд и этим уничтожил эшелон замороженных кур из Румынии, про Мишку Чижова, который залетел в Иран и сел вместо Барановичей в Туркмении. В тишине раздался голос: «Как же интересно вы живете! А у нас тут ну ничего не происходит!»
80-е годы. В Бобруйске командиром дивизии был генерал Бирюков, инженером службы безопасности полетов майор Костя Пильщиков. Как-то его разыграли – начальник связи сфабриковал телеграмму с запросом документов на перевод Пильщикова в Москву. Тот весь в радости – в Москву. Как-то утром на совещании Бирюков начал пороть Пильщикова, а тот в ответ: «Товарищ командир, вы меня не очень-то – я уже не ваш». Бирюков: «Что-о?» Еле успокоили его.
С 1981 года я служил в Бобруйске, в управлении 22 гв. тбад. Как-то в разговоре с сослуживцами упомянул про радио, а старший офицер по воздушной радиосвязи майор Николай Иванович Прокопенко мне и говорит, показал бы, мол, что там у тебя такое. Пошли ко мне домой, благо обеденное время было. Включил аппарат, на 28 мгц прекрасное прохождение, провел пару десятков связей. Николай Иванович спрашивает, а какая модуляция используется. Отвечаю, однополосная. Николай Иванович крайне удивлен: «Как однополосная? Да, у нас в дивизию первая радиостанция пришла с однополосной модуляцией, секретная. А радиолюбители, оказывается, уже давно используют эту модуляцию?» Пришлось коротко рассказать об истории радиолюбительства.
Начальником штаба 22 гв.тбад был Р.Ф.Забровский, а его заместителем – С.М.Поляков. Забровский был в отпуске, как-то заехал в штаб, навстречу ему идет Сергей Михайлович. Забровский: «Сергей Михайлович, как дела?» «Да вот, в штаб армии на военный совет вызывают. Заслушивать будут». «Заслушивать? Соловей нашелся. Пороть тебя там будут».
В 70-е годы в Зябровке (Гомельская обл.) оператором Ту-22 был Саша Гольдорф, потом его назначили помощником начальника штаба по боевой подготовке. В середине 70-х годов в Зябровку приехал заместителем начальника штаба подполковник Поляков С.М. В 80-х годах Поляков уже был заместителем начальника штаба 22 гв. тбад, а Саша Гольдорф привез в Бобруйск план боевой подготовки. Идет по второму этажу штаба, навстречу ему С.М.Поляков. Саша: «О, Сергей Михайлович, привет! Ну, как дела? Папаху еще не дали?» «Да что ты, Саша. Тут эту шапку не сняли бы».
С 1981 по 1994 г. служил в Бобруйске в управлении 22 гв. тбад. Как-то собрался напечатать QSL-карточки, нужно было получить разрешение в Обллите. Поехал в Могилев, пришел в Обллит. Там сидят два деда, офицеры запаса. Объяснил, что мне нужно, и что я хочу печатать. Один дед посмотрел мой образец QSL и потребовал сделать перевод на русский язык. Потом достал из стола кипу инструкций и говорит: «Вот по этим инструкциям это нельзя печатать ни в коем случае». Я расстроился, говорю, что можно сделать, как быть. Он достает из того же стола другую кипу инструкций и говорит: «А вот по этим печатай все, что тебе нужно». Все инструкции были действующими. Вот такие были у нас времена
В конце 80-х годов на должность командира дивизии назначался его заместитель гв. полковник Попов Н.В. На партийном собрании утвердили партийную характеристику на него, которую написал я как секретарь партийной организации. Собрали необходимые документы и отправили в штаб воздушной армии. Через пару дней оттуда звонок, вызывают меня: «Что ты там написал?» Отвечаю: «Все как положено по инструкции». «Как мы такую характеристику будем представлять командующему и в ЦК? Она же на одном листе». Говорю: «А сколько надо?» «На командира дивизии надо не менее 2,5 листов». Покумекал, сделал на 2,5 листа.
В годы перестройки (с 1985 года) вышестоящие партийные органы стали требовать, чтобы в партийных характеристиках была фраза «может ответственность брать на себя». Возможно, особого смысла в ней не было, но сейчас, вспоминая те годы, убеждаешься, что смысл этот был.
Я служу в управлении 22 гв. тбад. У нас был инженер Саша Попов, у него было какая-то заболевание с волосами на голове, поэтому он ходил в небольшом паричке рыжеватого цвета. Все к этому привыкли, и никаких разговоров не было. Заместитель начальника штаба дивизии полковник Поляков С.М. как-то утром проверял внешний вид офицеров управления дивизии. После осмотра он подошел к заместителю командира дивизии по ИАС и говорит «У подполковника Попова немного неаккуратная прическа, надо подстричься». Тот в ответ «Как подстричься? У него же парик». Поляков растерялся «Как… парик, он же офицер!».
В конце 80-х годов в Гомеле (Республика Беларусь) проходил Очный Чемпионат Белоруссии по радиосвязи на УКВ. Я приехал в Гомель со своими двумя сыновьями на машине (ЗАЗ-968М). После окончания Чемпионата все разъезжались по домам. По дороге в Бобруйск я увидел на обочине дороги ПАЗик команды Минской области. Двигатель ПАЗика обступили члены команды и что-то делали. Я остановился и подошел к ним «Привет, ребята, что у вас?» «Да вот, зажигание не работает, искры нет, несколько часов стоим». А двигатель уже наполовину разобран, крутят зажигание, добиваются искры. Предлагают мне: «На, ты покрути». Говорю: «Чего его крутить, у вас же тестер есть (автобус забит аппаратурой), пощупайте прерыватель, наверное, не размыкается. Вы же радиолюбители». Все закрутили головами, иронически заулыбались: «Да ну, не может быть». Но убедил, взяли тестер, пощупали прерыватель, а он действительно не размыкается. Отрегулировали зазор прерывателя и появилась искра. Собрали двигатель, поехали и долго мне радостно размахали руками.
Конец 80-х годов. В 121 полку (Мачулищи) мелкий ремонт полосы, полк сидит в Барановичах, летный состав живет в профилактории. Я приехал на полеты в Барановичи в 203 полк. Летали ночью. Между полетами я зашел на ужин в профилакторий, там в ленинской комнате мачулянцы смотрят видик. Фильм иностранный, фрагмент сюжета примерно такой – два друга, один отдает другому ключ от своего дома, чтобы тот развлекся с девушкой в отсутствие хозяина. Потом хозяин появляется в доме, идет по второму (открытому) этажу, видит, внизу на кровати друг с девушкой и говорит: «В холодильнике все, что вам угодно»… Все смотрят фильм. После этой фразы в комнате тишина, раздался голос: «А что он имел в виду? Что в холодильнике?» Робко посыпались предложения: «Может, колбаса там… или сыр…» И вот взрослые люди начали рассуждать, что в холодильнике. 80-90-е годы, в магазинах ничего не было, и фантазии не хватало что-нибудь придумать.
Я приехал в Барановичи, чтобы вместе с Толей Шмычковым (сейчас EU3BD) участвовать в Чемпионате БССР на УКВ. Выехали с Толей за город, развернулись, включили аппаратуру. У него был трансивер, приставка Жутяева, усилитель на 144 мгц, который он привез из Молодечно от Володи Чубакова (тогда UC2CET). Все работает, на частоте – UC2CET. Толя говорит: «Сейчас я его позову», нажимает на педаль и делает вызов. Отпускает педаль – в эфире тишина. Толя ворчит; «Наверное, входной транзистор вылетел». Достает коробочку, там три транзистора – два новых, один паянный. Запаял новый, включает – на частоте UC2CET. Толя «Сейчас я его позову», нажимает на педаль и делает вызов. Отпускает педаль – в эфира тишина. Толя уже на взводе (времени до начала соревнований осталось мало), запаивает новый транзистор. Включает – на частоте UC2CET. Проводит такую же операцию, в эфире тишина. Толя чуть не плачет, из ноздрей пар идет. Говорю «Давай запаяем третий». Он: «Да он паянный, старый, я его уже менял». Запаяли, на частоте – UC2CET. Толя: «Сейчас я его позову». Я в крик: «Не нажимай на педаль, дай я проверю». Проверил - в усилителе вход трансвертера переключался с антенны на землю, откусил землю и все заработало. Дальше без особенностей.
Все 20 лет, что служил я в Дальней авиации, я летал на Ту-22 бортовым оператором .и всегда использовал в полетах для связи на КВ самодельный электронный ключ. Использовал я его тайком (потому что этого делать было нельзя, вернее, так считалось) и подключал его к бортовой сети, а точнее к лампочке освещения. Поначалу я считал, что у всех лампочек «+» подключен к центральному контакту. Как-то полетели на учениях в Сольцы (Новгородской обл.), я подключил ключ, а он не работает. В Сольцах пощел в ТЭЧ, попросил транзистор типа МП 26 и паяльник. В ТЭЧ собрался народ и смотрел, как оператор что-то паяет в небольшой коробочке. Устранил… Потом пришлось в ключе сделать доработку. Вот такие были у нас времена.
В начале 90-х годов после создания Союза радиолюбителей Вооруженных Сил я рассылал заявления-анкеты, где просил присылать по 2 фото 3х4 см. Расчет был на то, что одна фотография будет наклеиваться на заявление, а вторая пригодится для членского билета. Так, часто задавали вопрос: “А зачем вам две фотографии?” Очевидно, люди думали, что вторую фотографию я обязательно передам в “компетентные органы”. Было начало 90-х годов… А вторые фотографии до сих пор так у меня и хранятся.
1991 год. Я в Бобруйске, начальник РЭБ дивизии и секретарь партийной организации управления дивизии. В августе – путч, в сентябре пришла команда распустить партийную организацию, документы уничтожить. Одновременно я был и председателем офицерского собрания управления дивизии, на собраниях несколько раз говорил, что список коммунистов не уничтожил, а взял себе на память. Однажды в перерыве собрания ко мне подошел офицер метеослужбы и говорит: «А почему ты список коммунистов не уничтожил, куда ты его денешь?» Начало 90-х годов, многое было непонятно, и люди не знали, чего ожидать.
1994 год. В течение года из двух полков дивизии (Мачулищи и Барановичи) Ту-22 перегнали на базу хранения в Энгельс (Саратовская область), а из Бобруйска самолеты Ту-22М3 передали в полки Российской Федерации. К сентябрю в Бобруйске осталось два Ту-22М3 (на них проводились регламентные работы). Как-то в дивизии прошла информация о том, что два последних оставшихся в Бобруйске самолета собираются перелетать. Я с другими офицерами дивизии пошел к ВПП. Там уже собрался народ (техники, пенсионеры из ДАРМ и др.). На старте два последних Ту-22М3 с запущенными двигателями, у полосы развернутое знамя полка. Самолеты по очереди взлетели, прошли над стартом и ушли на восток (в сторону РФ). У многих из провожающих на глазах слезы. Все грустно разошлись.
Copyright © 2024 Яркий самолет Ту-22