Главная задача Ту-22К - Ульянов Михаил Владимирович

Когда создавали Ту-22 главной задачей было сделать возможным применение крылатой ракеты Х-22 с серьёзным зарядом для уничтожения радиолокационно-контрастных целей, читай авианосцев.

Если вы внимательно рассмотрите фотографии «105» и «105А», то заметите, что на «105» применена более выгодная, с точки зрения аэродинамики, схема установки шасси. Далее такую схему установки шасси применили на Ту-22М, Ту-160, Ту- 204, однако, при такой схеме установки шасси под фюзеляжем не умещалась, по размаху крыла, ракета Х-22. Поэтому на машине «105А» применили схему установки шасси, как на Ту-16. Изменение компоновки подтверждает утверждение, что главной задачей было создание комплекса Ту-22К.

Помните, как у поэта Некрасова: «труд этот, Ваня, был страшно громаден, не по плечу одному». Над проектом трудилась вся страна. Разработчиком системы вооружения была фирма, созданная когда-то сыном Берии, ныне это фирма «Алмаз».

Главным конструктором системы вооружения является Виталий Михайлович Шабанов, впоследствии заместитель министра обороны Д.Ф. Устинова по вооружению. Для решения главной задачи пришлось разгребать массу проблем. Самолёт должен доставить ракету в район пуска и обеспечить пуск.

Район пуска может находиться на значительном удалении от места базирования, посему необходимо обеспечить дозаправку в воздухе. Навигационные системы должны обеспечить автономный подлёт к району пуска. Ракета до момента отцепки должна иметь надёжное электроснабжение и в отсеках ракеты должен поддерживаться заданный тепловой режим. Для охлаждения отсеков использовались аммиачные установки.

Работали они плохо, и на их доводку потратили уйму времени. Крылатая ракета весит более шести тонн, двигатель жидкостный, головка наведения радиолокационная. Боевая часть ракеты ядерная. Самая сложная проблема — создание системы наведения. Система должна обнаружить цель на дальности прямой видимости, обеспечить захват выбранной цели головкой ракеты и разрешить отцепку. С большим трудом удалось заставить работать слаженно весь комплекс.

Принято решение: авиационный полк в Полтаве перевооружить на Ту-22К. Перевооружение полка — дело нешуточное. Руководство ВВС и промышленности полетело в Полтаву, чтобы на месте обсудить состояние дел и поддержать боевой дух грозы авианосцев. Нам было поручено продемонстрировать в полку самолёт с боевой ракетой.

Предназначенный для демонстрации лётным экипажам и инженерному составу комплекс должен функционировать (на аэродромном жаргоне «фунициклировать») в полном объёме. Подготовили «25-ю» машину; лётчик — А.С. Липко. Верхом его пижонства в пилотировании Ту-22 была посадка без использования тормозного парашюта. «Изобрёл» эту методику ведущий лётчик-испытатель Ту-22 Александр Данилович Калина. Гвоздь программы — умение удерживать как можно дольше самолёт с задранным носом, не опуская переднюю ногу.

Но одно дело пижониться на пятикилометровой полосе родного аэродрома, другое — на чужом стандартном аэродроме. На посадке, на глазах у изумлённой публики Липко перестарался, чрезмерно взял штурвал на себя, машина отделилась от полосы, потеряла скорость, рухнула хвостовой частью на бетон, сильно повредив полосу; ремонта хватит на полгода. Когда Липко вылез из кабины, его окружил генералитет, был среди них и Дмитрий Сергеевич Марков, заместитель АН. Туполева, главный конструктор Ту-22. Всех интересовало одно: что произошло? «Она всегда так!» — в запале сказал отныне бывший командир самолётов Туполевской фирмы. Липко перешёл работать на Ильюшинскую фирму и погиб при взлёте на Ил-62.

При первом пуске едва не потеряли машину «24». Находясь в в/ч, я получил указание обеспечить выполнение первого пуска Х-22. К назначенному времени пуска собрал на аэродроме свои службы, вместе с производством это более сотни человек. Вместе со смежниками поехали на Центральный Командный Пункт (ЦКП).

Место, где он располагался — легендарное, оттуда родом всё крылатое вооружение. Там была основная стартовая площадка туполевских беспилотчиков, там пропадала моя супруга, приезжая в командировку. Пуск должен выполняться с высоты 11000 метров, на дозвуковой скорости полёта, точка отцепки практически над ЦКП. Погода была ясная, и мы вышли на улицу посмотреть первую в мире отцепку Х-22. Самолёт ведут кинотеодолиты и локаторы, с ЦКП самолёт связан сигналом системы единого времени (СЕВ); в начале режима в эфир идёт отсчёт секунд, каждая пятая секунда — «битая», разделена пополам.

После нажатия кнопки «отцепка» в эфир идёт сплошной сигнал, на борту проходят необратимые операции, затем автоматическая отцепка, в момент отцепки сигнал СЕВ пропадает. Мы стоим на улице, в раскрытые окна хорошо слышен сигнал СЕВ. Вот бьют часы, пошел сплошной тон, но вместо отцепки наблюдаем, что инверсионный след окрашивается в ярко- жёлтый цвет.

Связь с бортом кодовая, они передали: основная работа отменена, похоже, сами принять решения не могут. Немая сцена была недолгой. Ракетчики предположили, что вместо команды «отцепка» прошла команда на слив окислителя. Более тонны агрессивной кислоты выплеснулось в самолётные отсеки; любая встреча окислителя с топливом или маслом вызовет возгорание. На ЦКП все разговоры записываются, и присутствующие понимают, что высказывания воспринимаются как команды со всей полнотой ответственности, на то и представитель фирмы.

Передаётся на борт команда садиться в Ахтубинске. КДП получило команду обеспечить аварийную посадку, установить самолёт на отдельную площадку, вызвать пожарные машины с водой, экипаж предупредить, чтобы перед выключением двигателей выпустили изделие. К тому времени у нас уже работал филиал, там была ВЧ-связь и толковая хранительница всей информации Таисия Константиновна.

Из Грошева позвонил ей, попросил передать в Москву, что основная работа (так в открытых разговорах назывался пуск) не состоялась, машина остаётся у нас. Попросил все наши службы, пока мы едем, вывести на стоянку, встретить машину. Помчались встречать самолёт. От Грошева до стоянки почти тридцать километров, надо торопиться. На стоянку прибыли одновременно с самолётом, наземная команда встречает машину. К хвостовой части подойти невозможно, по ракете и фюзеляжу стекает кислота.

Немедленно стали обильно поливать самолёт и ракету водой. Экипаж вынули из кабины. Никакой информации о причинах отмены пуска они не имели и сели в Ахтубинске по жёсткому требованию ЦКП. Елян стал на меня наезжать: «Что произошло? Ты изобрёл нас сюда посадить?» Вагановичу долго объяснять не надо, сказал ему, что вместо отцепки произошёл несанкционированный слив окислителя. Посмотрел он на самолёт в кислотных потёках и согласился, что лететь в Москву с такой упаковкой безрассудно.

«Ваганыч, иностранная разведка распространяет слухи, что ты не сможешь более выполнять свой долг, если сегодня не отведаешь свеженького залома или жереха». Залом — каспийская селёдка, поймать её в районе Ахтубинска — большое искусство. «Вот вам газик, шофёр — инструктор, рыбалковед. У него всё подготовлено. Лодка, соль, червяки, пара пузырей, инструменты, рыба, в общем, всё, что надо для спортивного отдыха. Поезжайте в лётную столовую, по дороге не забудьте дать заявки на перелёт в Москву на “третью половину” дня завтра. Заскочите на склад, девушки вам приготовили робу, а то придётся кабину от чешуи драить. Гостиница вас ждёт».

Экипаж укатил. Сам сказал, чтобы открыли все люки, вылили на самолёт пару автомобилей воды и сдавали его под охрану, и помчался на ВЧ докладывать на Базу. На Базе извелись без информации. Объяснил, что произошло, что самолёт залит окислителем.

Попросил на завтра, пораньше, чтобы завтра успеть отправить «24» домой, прислать наземный экипаж и конструкторов, способных оценить состояние самолёта. Если необходимо самолёт ещё чем-то обработать, пришлите технологию и химикаты. Только не говорите, что самолёт надо прополоскать спиртом, гарнизон такого нашествия не вынесет.

Далее исполнено было всё, как надо. На завтра, к десяти утра, дорогой друг Ту-104 No 42376 прилетел в Ахтубинск. Договорились с военными, привезли людей без пропусков к «24». Конструкторы осмотрели самолёт и разрешили перелёт домой. Механика Юрия Романовича Зайцева учить не надо, через пяток часов самолёт готов к полёту.

Приехал лётный экипаж с обгорелыми носами и подозрительно тяжёлыми парашютными сумками. Провели необходимые процедуры и «24» улетела домой. Отлёт No 42376 назначили через пару часов. Людей отвезли на кормёжку и на базар. Получили сообщение о посадке «24» и отправили домой No 42376. Через пару недель состоялся второй «первый пуск», прошло всё исключительно замечательно.

Выполнено множество пусков, внесены сотни изменений и доработок. Бригада Шабанова день и ночь работала, дорабатывая свою систему. Ночевали под самолётом. Мы накрывали их рабочее место чехлами, подсовывали туда печку, и они там колдовали над своей системой. Наступило время зачётного пуска ракеты на морском полигоне.

Прямое попадание означало переход на заключительный этап государственных испытаний и далее — постановка на вооружение. На фирме всё делали капитально. На наблюдательные пункты, включая наблюдение за мишенью, всегда направляли представителей фирмы.

Произвели пуск, оптические средства наблюдения доложили о падении ракеты в районе цели. Погода была неважная. Море штормило, и водолазы не смогли подойти и осмотреть мишень. Представитель фирмы, полковник, человек известный, доложил в Генеральный Штаб: «Прямое попадание». Военные промолчали.

Мгновенно прошли команды, систему передали на заключительный этап государственных испытаний. Море успокоилось, водолазы осмотрели мишень — о, ужас! Прямого попадания нет, есть недолёт шесть метров. Скандал был величайший. Папахи улетали стаями. На самом верху было принято решение: выделить шесть ракет, если четыре попадут в цель — систему принять на вооружение.

В такой тяжёлой ситуации Андрей Николаевич Туполев активно включился в разрешение проблемы. В «Овальном кабинете» проходило совещание всех участников программы. Основным докладчиком был главный конструктор системы В.М. Шабанов, специалист экстра-класса, в совершенстве владевший предметом.

Докладывал Виталий Михайлович уверенно, ярко. Доска была заполнена графиками, формулами, диаграммами направленности излучения бортового локатора и диаграммами отражения цели. Основой мероприятий, по мнению главного конструктора, было определение диаграмм отражения реальных кораблей различного класса, под различными ракурсами.

По полученным материалам следовало на мишени установить большие уголковые отражатели и натянуть металлические сетки. Выполнить облёт мишени, убедиться, что отражающая способность мишени соответствует кораблю среднего класса, скорректировать работу системы наведения; после выполнения этих мероприятий он гарантирует успех. Туполев несколько раз задавал один и тот же вопрос: «Шабанов! Когда попадать будешь?»

Шабанов с упорством твердил, что надо на мишень установить большие уголки... Туполев с озорством, подозвал своего зама Н.И. Базенкова: «Возьми самый большой уголок и вставь ему в... пятую точку»!

Совещание закончилось. Результаты были ошеломляющие. Звонком по «вертушке» решались все вопросы. Прошли команды на полное обеспечение. Моряки получили команду вывести корабли Черноморской эскадры из Севастополя в море. Появились сварщики, материалы, и оборудовали мишень по заявке Шабанова.

Расскажем об этой операции по порядку.

По программе необходимо было провести четыре таких операции. В Чёрное море на траверз мыса Чауда устанавливаются корабли во главе с крейсером. Два самолёта Ту-22К выполняют по два тактических пуска ракеты Х-22 на трассе Кизляр — Чауда.

Взлетают самолёты в Жуковском, садятся на аэродром «Багерово» в пригороде города Керчь. В нейтральных водах постоянно барражирует американский разведчик, встреча с ним нам категорически запрещена. В субботу и воскресенье супостаты отдыхают, нам соответствующие службы предложили влезть в это «окно».

Вылет первого самолёта назначался на 3 часа, второго — через 40 минут. Суматоха начиналась в субботу, в спасительницу Ту-104 No 42376 загружали всё необходимое для обслуживания самолётов; да, вы правильно подумали, литров двести «шулюмочки» взяли обязательно. Человек тридцать технарей, «рвущихся» на халяву отведать крымской жары, сели в самолёт и погнали к морю.

Первая посадка на аэродроме «Кировский», около Феодосии. Высадили представителей — они должны находиться на крейсере, и полетели в «Багерово». В «Багерово» экипаж Ту-104 отправили в Керчь, а сами разместились в местной гостинице. До начала операции оставалось менее восьми часов. «Багерово» — базовый аэродром испытателей ядерного вооружения: хорошо оснащённый аэродром, длина взлётной полосы пять километров. На этом аэродроме более полугода проводили отработки специальных систем самолёта Ту-95, показавшего супостатам «кузькину мать».

Бортинженером на этом самолёте был мой отец, от него мне были хорошо известны особенности работы в этом гарнизоне, и я, конечно, обязан был этот гарнизон посетить.

В два часа ночи меня разбудил телефон. Приглашают на КДП, машина у подъезда. К КДП ехали на ощупь, стоял густой туман. На КДП решают, как поступить? Поступили запросы на вылет, но погоды явно нет, я должен принять решение. Спросил, каков прогноз? Начальник метеослужбы, подполковник, сжалился надо мной и рассказал, что у них всегда так летом.

Как только солнце взойдёт, туман пропадёт, а принять решение на вылет они могут только по фактической погоде. Я сразу весь возгордился и первый раз в жизни подписался в журнале «Вылет РАЗРЕШАЮ».

Первым на «24» вылетел Э.В. Елян. По оперативной линии передали, что после взлёта были проблемы с уборкой передней ноги. Вторым на «54» вылетел Ю.В. Сухов. Полёты прошли хорошо, точно по расчёту, задание выполнено полностью. Встречать самолёты пришли командиры гарнизона. Более всего волновали проблемы передней ноги. Без специального оборудования мы мало что сможем сделать.

Выйдя из кабины, Ваганович шепнул мне, что слукавил, оболгал переднюю ногу, дабы запастись временем для добычи азовского бычка, естественно свежего, не в томате.

Командиры были хорошо знакомы Еляну и, по его просьбе, вывезли нас на свой полигон — много километров отчуждённого побережья Азовского моря, снабдили нас необходимым инвентарём, пресной водой, кормом и оставили, как робинзонов, до позднего вечера.

Утром в гостинице наша команда ходила красная как варёные раки, шкура слезала лохмотьями. С выпуском самолётов мы, конечно, опоздали, но задание выполнили, супостаты проспали, мы победили. Ура! Домой прилетели к вечеру. Залетать в Кировское не пришлось, «моряков» наших привезли в Керчь.

Посмотрев на наши преступно-красные физиономии (это оттого, что мы двое суток, не покладая рук, на «аэродроме», под палящим солнцем, «чинили» переднюю ногу), начальство разрешило два дня на работу не выходить. Пуск мы должны были провести на расстоянии не менее 400 километров. То есть заход Ту-22К на цель начинался над Кизляром. Посадку производили в «Багерово».

Проделав четыре таких операции, «головастики» получили необходимые материалы, скорректировали работу аппаратуры, на мишени установили замечательные большие уголки. Провели облёты мишени. Обвешанный уголками сухогруз «Чкалов», притопленный на мелководье севернее острова Кулалы в Каспийском море, на локаторе самолёта выглядел не слабее крейсера. Доложили вождям о готовности. Вожди выделили шесть ракет. Попадёте четырьмя — молодцы. Не попадёте — не взыщите.

Провели четыре пуска — четыре прямых попадания. Ура! Испытания закончены. Здесь будет уместно вспомнить небольшую историю. Манёврами кораблей руководил Шершуков Георгий Захарович. Он имел связь с самолётами, находясь на кораблях ЧФ, и определял, под каким ракурсом надо устанавливать корабли перед очередным заходом.

Попал он на фирму-разработчик Х-22 при следующих обстоятельствах. Капитан 1-го ранга Шершуков был начальником какой-то БЧ на крейсере «Красный Кавказ». Когда тот был списан из боевого состава, то его определили как мишень на испытания, а Шершукова оставили на корабле за главного. Авиация тренировалась на этом крейсере в точности попадания. Несколько лет по этому кораблю выполняли ракетные пуски.

Видимо без особого успеха. Шершукову и его команде надоели все эти эвакуации с корабля по боевой тревоге — требовалось уходить не только самим, но и уносить с собой ценные грузы в виде корабельных реликвий, и они в конце концов перестали на эти тревоги реагировать. И вот в один из дней ракета КСР-1 попадает в крейсер. И они вынуждены были смываться с него, когда он уже начал тонуть.

А все реликвии остались на корабле и затонули вместе с ним. Шершукова Георгия Захаровича уволили из флота, а поскольку ракета была шабановская, то Шабанов взял его к себе на фирму, где Георгий Захарович стал заведовать мишенными постановками. Жили они в бараке на берегу Волги, у Владимировки. Они на каком-то ремзаводе позаимствовали якорь и поставили его у барака, который они прозвали «баржой». И когда Шершуков приезжал во Владимировку, то его бригада устраивала ритуал «поднятия якоря» — ставили его «на попа».

В исторически известном зале в штабе НИИ ВВС проходило заключительное заседание Государственной комиссии: принимали на вооружение систему Ту-22К с ракетой Х-22. Фактически, в верхних слоях руководства положительное решение было принято, но требовалось официальное заключение Госкомиссии. Докладывал полковник Е.А Сигалов.

На совещании присутствовали очень высокие особы: несколько замов министра, зам. Главкома ВВС, полный комплект главных и генеральных конструкторов, академики. Это только в лихие 90-е чуть ли не всякий владелец пивной палатки стал «высокой особой».

В те времена Генеральный — это был гражданин с большой буквы, обладающий высоким доверием и правами, в полной мере несущий груз ответственности перед государством. Военные сопротивлялись отчаянно, используя любые аргументы. Одной из главных фишек, как сейчас говорят, было выступление космонавта No 2 Германа Титова. Титов в это время проходил в Ахтубинске курс «молодого бойца» на лётчика-испытателя. Промышленники недостойно, грубо отнеслись к его выступлению, намекая, что Белка и Стрелка с этим комплексом тоже ещё не знакомы.

Когда страсти стали утихать, перед объявлением перерыва полковник Сигалов сделал шутливое заявление, будто бы в Пентагоне, за «бутылку шулюмки» приобрели оперативные карты; на тех картах красным кругом обведён Ахтубинск с указанием: «Не бомбить! Главный тормоз развития авиации СССР!»

Во время перерыва подрихтовали проект постановления Правительства для утверждения его вождями. После перерыва состоялось подписание документа о приёмке на вооружение комплекса «Ту- 22К с ракетой Х-22». И я там был, мёд и пиво не пил, по усам не текло, поскольку был молодой и безусый.

Для Игоря Сергеевича Селезнёва это был дебют в качестве главного конструктора МКБ «Радуга». Он сменил А.Я. Березняка. Далее случилась трагедия. Во время вечерней прогулки по гарнизону, на тротуаре, Е.А. Сигалова и И.С. Селезнёва сбил автомобилем пьяный прапорщик. Сигалов погиб на месте, Селезнёву удалось выжить, но была сильно повреждена нога.

Печатается по книге М.В.Ульянова:

Меню